Частные кодексы боевой морали | Здоровье и боевые искусства

Помимо монастырских уставов удэ существовали и частные кодексы, составленные известными мастерами, причем некоторые такие кодексы получили широкую популярность, выйдя за рамки той школы, где были созданы. В любом случае с конца XVIII в. можно уже говорить об определенном стандарте правил «боевой морали», поскольку все подобные уложения содержат схожие постулаты: терпение, преданность школе, уважение к мастеру, запрет перескакивать через этапы тренировок и т.д.

Следует учесть, что формулировались эти «заповеди удэ» зачастую весьма непохожим образом. Так например, в стилях «внутренней семьи» под «боевой моралью» понимались пять запретов или пять качеств, недостойных истинного ученика. Эти пять запретов были сформулированы знаменитым мастером «внутренних стилей» Ван Чжэннанем. Ван не преподавал своего искусства пяти категориям людей — боязливым сердцем, драчливым, пристрастным к вину, болтливым, мягкотелым и глупым по своей природе, а также всем тем, кто вел низкий и ограниченный образ жизни. Ван Чжэннань весьма строго придерживался своих принципов, и попасть к нему в ученики было чрезвычайно трудно. Даже такой знаменитый мастер как Хуан Байцзя, завершивший формирование «кулака внутренней семьи», был искренне рад, когда Ван Чжэннань счел, что тот не подвержен ни одному из пяти пороков и может стать его учеником .

Одним из самых известных «частных» кодексов удэ стали правила мастера Тун Чжунъи (1879-1963), опубликованные им под названием «Знания, необходимые для бойца ушу» («Уши би чжи»). Тун Чжунъи прославился не только как мастер ушу, но и слывший весьма образованным человеком, в 1922 г. в Шанхае создал несколько союзов боевых искусств, в том числе Общество кулачного искусства Чжунъи, Общество борьбы шуайцзяо. Именно для учеников этих организаций и были написаны правила:

  • «Обладай постоянством: изучающий ушу подобен лодке, что скользит против течения, не продвигается вперед, а лишь отступает. Таков он в изучении гражданских дисциплин, таков он и в изучении боевых искусств. Наше поколение, изучая боевое ремесло, стремилось проникать в самую суть, для чего придерживалось постоянства, неутомимо тренировалось, не перескакивало через этапы тренировки, чтобы ускорить обучение, и не останавливались не полпути.
  • Соблюдай закон: закон — это гарантия прав человека. Все люди нашего государства должны придерживаться законов и особенно это касается тех, кто занимается боевым ремеслом… В противном случае очень легко могут возникать драки, а боевое искусство, что уже поселилось в теле, может стать инструментом дурных поступков…
  • Обладай четким планом: последователь ушу должен остерегаться, имея мужество, не обладать при этом ясными замыслами.
  • Не будь заносчивым.
  • Храни искреннюю преданность делу: искореняя преданность — это основа становления физического начала и исток морального совершенствования …»
  • «Не повредить людям».

Большая часть правил удэ касается ответственности наставника за то, какие знание и кому он передает. Высшим выражением этой концепции был принцип, которого сегодня, увы, придерживаются далеко не все — не обучать тому, чего не изучал сам у носителей «истинной традиции».

Обучать может лишь человек, обладающей «благой мощью» — дэ, и человеколюбием, которые он и передает ученикам.

Групповой портрет монахов

Групповой портрет монахов

Эта мысль настойчиво звучит во многих классических трактатах по ушу. «Способы боя с эмэйским копьем» («Эмэй цяофа») гласят: «Не знающий не способен выразить словами, не человеколюбивый не способен передать». Другой трактат «Кулак Белого журавля вечной весны» («Юнчунь байхэцюань») говорит о том же: «Не искренний не сумеет обучить, не придерживающийся ритуалов — не сумеет обучить» .

Перед нами важнейший акт передачи «истинной традиции» оказывается способен передать лишь не тот, кто лучше всех подготовлен технически, но тот, кто открыт миру, кто искренен и через ритуал прозревает внутреннюю сущность ушу. Не случайно учитель тайцзицюань Дун Иньцзе ставит во главу угла именно искренность: «Лишь тот, кто искренен в своих помыслах, сможет прочувствовать Небо и Землю» .

Фотография наставника и ученика кунг фу

Фотография наставника и ученика кунг фу

В процессе обучения в ученике матрицируется учитель, и необходимо всегда сохранять некую «духовную гигиену» самой передачи. Например, великий мастер синъицюань Го Юньшэн на многие года прекратил преподавание после того, как его ученик тяжело ранил соперника, сочтя, что не может пока передавать истинный дух боевых искусств.

Трактат «Наставления в мече Куньу» («Куньу цзянь янь»), проповедуя такую духовную чистоту передачи, называет десять типов «испорченных» людей, которым нельзя преподавать ушу. «Те, кто по своим человеческим качествам не прям, нельзя преподавать. Не честным и не испытывающим почтения к старшим нельзя преподавать. Не ровным в общении с людьми нельзя преподавать. Не умеющим оценивать по достоинству, нельзя преподавать. Не искушенным в военных и гражданских науках, нельзя преподавать. Стремящимся заработать на этом богатство, нельзя преподавать. Тем, у кого грубость проникла в кости, нельзя преподавать. Торговцам нельзя преподавать. Драчливым нельзя преподавать. Почему? Боюсь за изъян в возвышенном мастерству Куньу» .

Доброжелательность к людям — вот основа, на которой строится обучение в ушу и общение бойцов между собой. Им нечего делить — ведь гунфу универсально и в то же время абсолютно внутреннее, его нельзя украсть или «выведать».

Фотография учеников занимющихся кунг фу

Групповая тренировка, это весело и мотивирует!

По этому поводу приведем одну интересную историю из канонов ушу.

Мусульманин Май Чжуанту, известный мастер стилей синъицюань и шэньцюань («Священный кулак»), уже будучи седовласым старцем, приехал в 1884 г. в г. Наньян, где познакомился с другим известным мастером по стилю обезьяны Тан Ваньи. Тан, обрадованный встречей со знаменитым учителем, пригласил его к себе в гости. Во дворе дома его сын Тан Цзючжоу, считавшийся одним из лучших мастеров во всей округе, упражнялся к копьем.

Юноша решил воспользоваться случаем и завоевать похвалу самого Май Чжуанту. Мальчик-слуга бросал в Тан Цзючжоу медные монетки с отверстием посередине, а тот, подхватывая их налету, нанизывал на наконечник копья. Тан Ваньи, ожидая восхищения гостя, спросил Май Чжуанту, как ему понравилось искусство копья. Но Май ответил, что плохо разбирается в этом искусстве, к тому же сам с копьем не занимается. Тан Ваньи, зная что в то время даже средний ушуист владел копьем, подумал, что слава Май Чжуанту дутая и решил проверить, насколько хорошо он владеет кулачным искусством и вызвал его на поединок.

Поединок начался, и хотя Тан использовал хитроумную технику обезьяны, Май Чжуанту, несмотря на свой преклонный возраст, без труда уходил от ударов, уворачивался, подпрыгивал, приседал, но сам ни разу не нанес удара. Вдруг Тану показалось, что его противник принял неудачную позицию. Он моментально сделал «обезьяний» захват, наложив свои ладони на предплечья Май Чжуанту, и попытался подсечь его. Но Май, уступив давящему усилию, вдруг подался немного назад-в сторону и со звуком «чу!» сделал резкий выброс ци, повернул предплечья вовнутрь и отбросил Тана так, что тот взлетел в воздух. Тан даже не успел ничего понять, как Май Чжуанту обогнал его, оказавшись за спиной, и поймал его, не дав упасть. При этом он сокрушенно приговаривал: «Простите, обидел Вас! Очень, очень виноват!». Отец и сын Таны принесли извинения за свое поведение .

Характерная ситуация — поединка нельзя было избежать, но он закончился полным примирением соперников и носил не столько характер жестокой схватки, сколько тонкого дидактического наставления.

В связи с тем, что конфуцианское человеколюбие всегда привязано к ситуации,  то  в ушу вырабатываются определенные нормы применения правил удэ в различных ситуациях. Так, на поединках-лэйтай, активно проводимых в конце Х1Х — начале ХХ вв., существовало написанное правило «не дотрагиваться до болевой точки». Удар лишь обозначался легким шлепком, что опередило принцип бесконтактного поединка в карате более чем на сотню лет. Проводились и некоторые «редуцированные» поединки, где состязались не столько в умении нанести противнику решающий удар, сколько во внутреннем мастерстве. Например, мастеру Сунь Лутану в 30-х гг. как-то шестеро японских дзюдоистов предложили помериться силами. Сунь Лутану было в то время уже под семьдесят лет. Но он не только не отказался от поединка, но и предложил довольно оригинальный способ его проведения. Старый мастер лег на землю и приказал пяти дзюдоистам крепко прижать его: двое держали за руки, двое — за ноги и один поставил ногу ему на корпус. Сунь Лутан сказал: «Пусть один из вас досчитает до трех. Если на счет «три» я не сумею встать на ноги, считайте, что вы выиграли». Японец начал отсчет, и тут старик Сунь применил весьма изощренный и сложный способ подъема с земли — «прыжок сколопендры». По его телу прошла дрожь, он весь изогнулся, а затем резко напрягся, оттолкнулся руками и ногами и, сбросив японцев, вскочил на ноги. Изумленные японцы признали свое поражение .

Такой тип «добродетельного поединка» назывался «бу чу шоу» — «не пуская рук в ход». Его использовал мастер тайцзицюань Ян Баньхоу, изматывая противника хитрыми уходами от ударов, сам при этом не атакуя, инструктор императорских войск и член тайного общества Гань Фэнчи, который вместо того, чтобы ударить мечом в голову противника, точным ударом срезал волоски у него на бровях, наставник мицзунцюань Хо Юаньцзя, несильными шлепками по уязвимым зонам противника заставлявший его выходить из себя.

В бою принцип удэ сводился приблизительно к следующему — ограничить атаку противника, не вредя ему выше нужды. Так, например, в шаолиньских и эмэйских школах существует правило «восьми ударов» и «восьми ограничений в ударах». Система восьми ударов позволяла без труда остановить противника с помощью резкого болевого эффекта, при этом не нанося ему существенного вреда. Такими ударами соответственно считались удары в брови у переносицы, в точку над губой, в спину в районе лопаток, удары «клювом журавля» и «лапой тигра», приводившие к резкой боли, атака в голень ударом ноги сверху вниз, удары в грудь в районе легких и в ребра и, наконец, удар снизу вверх в лобковую кость ладонью. Другие же восемь ударов разрешалось применять лишь в самых крайних случаях при непосредственной угрозе для жизни. Обычно запрещалось наносить удары в виски, в горло, ключицы, нельзя было слишком сильно атаковать в ребра, наносить одновременный удар двумя руками в почки, бить ладонями по ушам, использовать удар сверху вниз «вонзать иглу в дно моря» для атаки в пах и бить снизу вверх в район промежности и в крестец.

Вообще подход к использованию ударов по болевым точкам в ушу весьма и весьма строг. Прежде всего традиционно эту технику запрещалось подробно описывать, и она передавалась только изустно и только небольшими «порциями» в соответствии с этапами посвящения. Полное использование техники воздействия на болевые точки (дяньсю), например, схемы сочетания атак по различным зонам, что вызывало серьезные повреждения у противника, проявляющиеся через несколько часов или даже дней, вообще открываются немногим. Поэтому все рассказы о том, что кто-то в наши дни способен открыто использовать эту технику похожи на грубоватые попытки саморекламы.

Первое, с чего начинается обучение дяньсю — суровое напоминание о том, что всем этим лучше никогда не пользоваться. Одним из самых известных трактатов по этому разделу ушу стал «Искусство коротких ударов архатов» («Лохань сингун дуаньда»), описывающий, заметим кстати, не практику, а теорию. Его вступление напоминает всем: «Мудрец обнажает свое оружие лишь тогда, когда поединка не избежать. Так можно ли научиться умеренно пользоваться искусством «коротких ударов»? Поэтому, пока тебя не вынудят — не наноси удара. Лишь демонстрируй свое нежелание нанести удар тем, что нанося удар, на самом деле не наносишь его. Для этого используй технику «расщепления мышц и перерезания меридианов» . Мудрец использует это с большой осторожностью. Так называемое « перерезание меридианов» не только перекрывает ток крови по каналам, но и полностью сбивает дыхание, в результате чего дух приходит в хаос и угнетение, руки и ноги теряют способность двигаться. Человек как бы умирает, но затем снова оживает, поэтому боец не наносит вреда сопернику. Именно в этом действии утонченное начало «коротких ударов» доходит до предела. Обладающий силой воли будет с превеликим тщанием учиться этому» .

Столь же осторожно советуют наставники обращаться и с различными разделами «внутреннего» шаолиньского искусства, где используется выброс внутреннего усилия через ладонь, приводящий к серьезным повреждениям соперника. В основном эти методики объединены в разделе «72 упражнения Шаолиня», например, «алмазный палец» (укрепление пальцев и нанесение ими ударов по болевым точкам), «ладонь красного песка» (набивание ладони о раскаленный песок и золу), «ладонь бессмертного небожителя» (набивание ребра ладони о деревяшку и использование различных укрепляющих бальзамов).

Фотография монаха удерживающего два острия копий

Сосредоточенность, развитая физическая сила и структурность организма показывают чудеса!

В рукописном пособии по этому разделу, хранящемся в архиве Шаолиньсы, говориться, что, эти удары были столь опасны, что «лишь прикоснешься к сопернику — и он уже мертв, без яда можно лишить его жизни. Увы, все это противоречит пути гуманности». Дабы избежать плачевных последствий в поединке, предписания советовали: «Лучше всего пользоваться левой рукой и избегать использования более умелой правой руки, чтобы ненароком не травмировать человека».

Практически во всех школах наставники учили строить поединок от защиты, что позволяло соразмерить свою контратаку с силами и тренированностью нападающего. Это соответствовало учению древних стратегов, советовавших дождаться пока противник проявит себя, обнаружит свои сильные и слабые стороны — «полные и пустые», а затем следовало «как вода проникнуть в трещины и разрушить скалу».

Ключевой принцип «внутренних стилей», в частности тайцзицюань, учил «господствовать мягкостью над силой и начинать свою атаку от защиты».

Вот эта потенциальная «защитность» и как логическое завершение — неявленность боевого аспекта ушу, близки к даосскому пониманию «добродетели» — столь же неявленной, невыразимой, проступающей лишь как благая, животворящая мощь внутри человека. Таким образом понятие удэ приобретало два оттенка, в общем-то взаимосвязанных, хотя и не очень близких. На поверхности — это соблюдение определенных морально-этических норм и предписаний, касающихся повседневного поведения бойца, правил ведения поединка и т.д. В глубине же все это оборачивается особым свойством истинного бойца, являясь исконным смыслом ушу, как бы обратным по своему знаку видимому проявлению боевого искусства как искусства поединка. Если, например, публика ценила силу бойца, ловкость приема, восхищалась могучим ударом, то мастер много выше ставил способность не проявлять эту силу, не использовать техническую сторону ушу вообще. Этого уже нельзя было добиться лишь запретами и писанными правилами, так как полностью зависело от внутренних свойств самого человека.

Шаолиньский наставник Мяосинь как-то заметил: «Тот кто следует по пути боевых искусств, превыше всего ставит добродетель, а не силу, придает большее значение защите, а не нападению. Когда пробуждаешь в себе добродетель — то встречаешь признательность, а когда используешь силу — то наталкиваешься на противодействие. Защита — это предвестник жизни, а нападение — предвестник смерти. Когда меня атакуют, я защищаюсь. В этот момент у меня на сердце спокойно, мое ци концентрируется, дух просветляется и пробуждается отвага… Все это приводит к полному внутреннему умиротворению, благодаря чему мое ци оживает. Кто бы меня ни атаковал — ничто не обеспокоит меня. А вот у атакующего гневливое ци поднимается вверх, шесть духов (шесть качеств души)  перевозбуждаются и не способны сдерживаться внутри. Из-за этого состояние его духа поверхностно, ци рассеивается и он никак не может собрать свои силы. Мне же, который противостоит ему своим покоем, нет нужды травмировать соперника, ибо через короткое время он сам повредит себя» .

Итак, эзотерический характер ушу, ясно просматривающийся в понимании правил поведения бойца как мистического ритуала, безболезненно сочетался с практицизмом боя и жизни. Нелишне заметить, что правила удэ были всегда прагматичными не только в отношении ведения поединка и выживания ушу как Учения, но и весьма конкретными по отношению к исторической эпохе. Например, после прихода в Китай маньчжуров в правилах многих школ ушу появляется лозунг патриотизма и «восстановления китайской династии Мин». В частности, трансформировались и «Шаолиньские заповеди». Отныне их первый пункт гласил: «Основной целью изучающего шаолиньскую технику является стремление к возрождению Китая» , в то время как несколько веков назад основной целью шаолиньских бойцов было «укрепление тела и духа».

Фотография мастера кунг фу

Мастер кунгфу показывает навыки владения оружием